«Либо нос, либо жизнь»: как в Сибири делают новые лица для победивших рак

© Вера Сальницкая

Около 400 человек ежегодно в Красноярске нуждаются в новых носах, подбородках или глазницах. Изуродованные раком люди в лучшем случае становятся затворниками, которые сторонятся даже родных и близких, в худшем — помышляют о суициде. Практически никто в стране не умеет помогать таким пациентам, а красноярский стоматолог Сергей Николаенко и его команда научились. Как с Сибири возвращают лицо россиянам — в репортаже Тайги.инфо.

Любовь Воропаева не из Красноярска, а из Нижнего Тагила. Она подозрительно много смеется для человека, который пережил четыре рецидива. Однажды на работе (в вагоне-ресторане), когда кто-то дернул стоп-кран, ударилась носом. Нос поболел, потом перестал, а потом выяснилось, что у Любы плоскоклеточный рак. В Нижнем Тагиле ей делали химию и облучение, но опухоль возвращалась снова и снова. Тогда она рванула в Екатеринбург, где опухоль вырезали. Вместе с носом, хихикает Люба.

«Нет, меня предупредили, что нос отрежут, но надо было выбирать: либо нос, либо жизнь», — говорит она. Врачи обнадеживали, что можно будет сделать ринопластику, а когда до нее все-таки дошли руки, выяснилось, что нельзя сделать нос из ничего, а лоскутом кожи со лба можно только закрыть зияющую дыру.

Так начались три года, на протяжении которых Люба жила с повязкой на лице, мелкими перебежками передвигалась из магазина домой, а внучку из садика даже не пыталась забирать, чтобы не привлекать к себе внимание. Так себе жизнь была, шутит Люба, а главное, никто ни в Москве, ни в Питере, ни в Екатеринбурге не мог хотя бы пообещать ей новый нос.

Потомственный врач

«Почему я пошел в медицину? Так мама сказала: „Иди, сынок! Врачом хорошо быть“. А дед мой — фронтовик, прошел курсы санинструкторов, выносил раненых, в плену был несколько раз. Он на меня влияние оказал», — говорит стоматолог Сергей Николаенко, в клинику которого едут за новыми лицами не только жители края, но уже и всей России. Стоматологию он выбрал тоже под влиянием деда, который отбывал ссылку по 58-й статье («Контрреволюционная деятельность») в Тайшете, и там научился лечить зубы.

«Сталин туда много приличных людей понассылал. Все семейные фотографии из того времени подписаны „на курорте“, — хмыкает потомственный медик. — Дед там на фото при каком-то медпункте, не в робе, а в халате. Кто писатель, тот, наверное, что-то писал, а кто лечить умел, тот лечил. И вот дома у нас стояла ножная бор-машинка, стул с подставкой под затылок, и бор-машинка стала для меня игрушкой. Поэтому с выбором профессии вопрос не стоял».

Николаенко окончил Тайшетское медучилище, поступил в институт, защитил кандидатскую и еще в ординатуре понял, что поедет учиться за границу. По стипендии DAAD попал в Университет Эрлангена — Нюрнберга, где быстро выучив язык, вдохновился стройной немецкой системой взаимодействия врачебной практики, образования и науки.

«Наша модель образования — немецкая практически, просто у нас это извратили и непонятно во что превратили, а ведь их трехступенчатая модель подготовки врачей и других специалистов — хорошая и эффективная. Для примера скажу: когда у нас врача-стоматолога выпускают, качество подготовки низкое, потому что нет университетских клиник, — объясняет Николаенко. — А логика немецкого университета какая: чтобы лучшие выпускники не ушли в частный сектор. В частных клиниках зарплата не должна быть выше, чем в университетах, тогда лучшие будут заниматься подготовкой новых специалистов. Эта система должна работать как пресс-форма, и она кует кадры. А у нас? А у нас в квартире газ».

Когда Николаенко позвали возглавить стоматологическую кафедру в Красноярском медунивере, он отозвался на это с большим энтузиазмом — мечтал сделать там маленькую Германию. Но через несколько лет был изгнан «за богохульство» и бросание камней в огород как отечественного здравоохранения, так и образования.

«У нас построено много, ничего не скажешь. Надо бы содержанием это наполнить. Нужны не просто клинические площадки — они одновременно должны быть и научными, и образовательными. Этот принцип реализуется в немецких университетах, а у нас этого нет, все разорвано: отдельно практика, отдельно наука, отдельно образование, — сетует врач. — И это задача государства — соединить их».

Над рейтинговой гонкой, куда включились МГУ, СПбГУ и ряд других вузов, включая НГУ, Николаенко иронизирует: «Есть постоянная деградация образования. Вот опять в новостях: МГУ вошел в сотню лучших вузов мира. Елки-палки, про сотню я бы вообще молчал, никому не говорил. Нам нужно 100 хороших университетов в стране, а не полторы тысячи вузов с лицензией и зажравшимся ректорским корпусом, посмотрите их декларации. Ну, вы теперь поняли, почему меня выгнали из медуниверситета?»

Триада Николаенко

Собственно, почему Николаенко так печется об образовании? Потому что ему нужны толковые стоматологи в частные клиники «ЗубНик», которые они открыли в крае с партнером и другом Александром Зубаревым. Через дорогу от одной из них — центр постдипломного образования «Профессорская практика» — тоже проект Николаенко и его коллег для выпускников медвуза, которым не хватает компетенций и опыта, чтобы нормально работать. Его же идея — НКО «Подари улыбку», которая аккумулирует средства благотворителей и грантодателей, чтобы качественную медпомощь могли получать те, кто на нее не могут надеяться — малоимущие, пенсионеры, инвалиды.

Пациенты получают стоматологические услуги бесплатно на дому и в клиниках «ЗубНик», студенты получают возможность учиться на благодарных пациентах, которые представляют собой интересные случаи, Николаенко получает на выходе подготовленных специалистов. Профит!

Русско-немецкий проект «Эпитетика» в эту триаду вполне встроился. Просто однажды лечить зубы к Николаенко пришел один из тех 400 красноярцев, у которых опухоль отъела часть лица. И он вспомнил, что в Германии такие пациенты «толпами ходили по коридорам», приезжая на реабилитацию. Среди них были и граждане России, у которых были деньги, потому что получить нормальный протез на родине оказывалось практически невозможно.

«И я видел, как эпитетика там делается, хотя не так углубленно этим интересовался. А тут подумал, что раз у нас никто этим не занимается, то надо это как-то решить. Это еще и врачебное самолюбие. С моим профилем это близко. Понятно, что это спайка наук: и челюстно-лицевая хирургия, и травматология, и материаловедение, и ЛОР-болезни, и глаза. Короче, голова-шея, — говорит Николаенко. — Это оказалось интересно решить не только с точки зрения врачебной, но и с образовательной, с научной».

Вот дедушка без глаза, вот молодая женщина без носа, вот юноша вообще практически без лица — огнестрел. Николаенко листает альбом, где зафиксирован внешний вид людей до установки эпитезов и после. Рак «поставляет»больше всего пациентов, но есть и случаи полученных во взрослом возрасте травм, и врожденных аномалий.

«Почему не видно людей без ушей и носов? А вы инвалидов на улице видите? Где-нибудь за рубежом на улице кажется, что одни инвалиды кругом, потому что адаптированная среда. А у нас даже пандусы не везде есть, а если есть, то заканчиваются у бордюра, — объясняет стоматолог. — Чтобы не выпадать обезображенным из общества, человек, конечно, может отказаться удалять нос, но если это агрессивная опухоль, то вероятность рецидива очень большая».

В общем, увидев спрос, Николаенко пригласил из Германии коллег, которые давно придумали крепить силиконовые протезы, почти неотличимые от настоящих носов и ушей, на магниты к титановой сетке, вживленной в череп. Немцы приезжали несколько раз, обучая сибирских врачей эпитетике на сложных пациентах из Красноярского онкодиспансера и других городов. А изготовлением эпитезов, например, занялся партнер Николаенко Александр Зубарев — пригодилась художественная школа, в которой он когда-то учился. Лабораторию по изготовлению эпитезов развернули в квартире, которую Николаенко когда-то покупал для дочери.

Интересно, что эпитезы в Германии включены в медстраховку (справедливости ради, там меньше онкологических больных с дырой в лице, потому что до протезирования доходит не так часто — лечить стараются микрохирургией). В России обеспечение новым носом или ухом — уже в ведении соцслужб. Пациенты ждут протеза, годами не выходя из дома, потому что соседи падают в обморок при виде безглазого или безносого. А клиник, способных выполнить работу качественно, вернув пациенту красоту и смелость появляться на людях, мало. Если бы ввести эпитезы в систему ОМС, мечтает врач, тогда появится механизм адекватного возмещения затрат. Но его нет.

«Эпитетикой мы занимаемся, привлекая некоммерческие организации, грантодающие ресурсы, но денег это не приносит никаких, все дотационно. У людей нет 500–700 тысяч рублей, чтобы самим платить за эпитезы. Да и рынка нет, ни о какой коммерциализации речи пока не идет», — спокойно говорит стоматолог Николаенко. Чтобы развить проект, он окончил Школу социального предпринимательства РУСАЛа, и получил от компании беспроцентный займ на 1 млн рублей.

Новый носик Любы

«Я думаю, да не буду я жить с повязкой! — восклицает Люба, вспоминая события трехлетней давности. — Мне все говорят, что все нормально, никто не обращает внимания, но вы сами поживите с повязкой! Именно что обращают на повязку: то ли больная, то ли что… Платье красивое не купишь, в парикмахерскую не сходить, на работу не устроиться — повязка! И таких людей много».

Ее даже звали на «Пусть говорят», но женщина быстро смекнула, что это «просто говорильня», что ток-шоу хочет скандала за ее счет, а помогать они ей не собираются. «Просто до этого я у врачей спрашивала: „Вот вы мне жизнь спасли, а для чего? Чтоб я дома сидела? Я же прячусь от людей!“» — добавляет Люба.

А однажды ее муж увидел в новостях по телевизору новость о том, что какой-то стоматолог в Красноярске сделал мужчине «нормальный силиконовый нос». Люба ухватилась за этого стоматолога. «Я давай ему лично звонить: видела вас по телевизору, вы сделали носик, а мне как раз носик и нужен, ка это у вас получилось?» — снова хохочет Люба.

Николаенко попросил тагильчанку прислать ее фотографии с носом, в повязке и без, посмотрел и велел приезжать. «Вам, говорит, мы все сделаем бесплатно, ваша задача только найти денег на проезд и проживание. Я сказала „хорошо“ и поехала скорей, долго ждать не стала. Он мне сделал нос такой же, как у меня был до операции», — хвастается Любовь. Нос не вечный и его нужно будет менять раз в несколько лет, предупредил Николаенко Любу, но это ее не пугает.

«Представляете, я приехала без носа, а уехала с носиком! И ничего не видно! В поезде никто и внимания не обращал, а я ведь привыкла прятаться от людей, — признается тагильчанка. — Я прямо вздохнула. Началась нормальная активная жизнь. И я хочу, чтобы про Сергея Алексеевича знали, потому что не все ищут выход, некоторые живут и умирают от горя, от депрессии. А можно жить».

Текст: Маргарита Логинова
Фото: Вера Сальницкая