ЦДЖ: Как закопать публичный контракт руками тайных свидетелей
Приговор по уголовному делу о замене труб на коллекторе в Бердске станет прецедентным из-за обилия подобных историй. В том числе, речь про знаковые для региона стройки инфраструктуры к МЧМ-2023 и Центрального моста через Обь.
В Бердском суде проходят прения сторон по уголовному делу о хищениях при строительстве городского канализационного коллектора в 2015—2017 годах. На скамье подсудимых гендиректор компании «Росстрой» Константин Михайленко, бывший директор МКУ «Управление капитального строительства» Бердска Алексей Егошин и его заместитель Юрий Бекетов. Михайленко и Бекетов были арестованы в конце апреля 2019 года сразу после возбуждения дела, провели 9 месяцев под стражей и до сих пор находятся под домашним арестом. Егошину повезло чуть больше — его арестовали только в декабре 2019-го, в СИЗО он пробыл сравнительно недолго.
Суть дела, возбуждённого по оперативным материалам, в претензиях к замене чугунных труб на полипропиленовые при выполнении работ на коллекторе. Следствие усмотрело в этом мошенничество. На момент возбуждения дела фигурантов обвинили в групповом сговоре для подмены проектного решения трубами низкого качества, запрещёнными к использованию в России, купленными по завышенным ценам с целью похитить разницу. Размер ущерба, оглашенного прокуратурой в суде — менее 7 млн. Михайленко предлагал судам залог в 8,5 млн., но судьи предпочитали продлевать арест, впоследствии признанный незаконным.
По ходу расследования дела и на суде обвиняемые жаловались на прессинг. Особенно удобно добиваться нужных показаний, когда есть возможность держать фигурантов в СИЗО. Адвокаты Михайленко дошли до Верховного суда с жалобами на арест Михайленко, Егошина и Бекетова. В январе 2020 года кассационная инстанция признала незаконными решения поместить обвиняемых под стражу, и на следующий же день их перевели под домашний арест. Само собой, не последовало ни извинений, ни компенсаций, ни ответственности для следователя, прокурора и судьи, решавших вопросы по незаконной страже.
По ходу расследования ряд элементов обвинения испарились. Нет больше упоминаний о том, что уложенные трубы якобы были запрещены к использованию в РФ. Прокуратура больше не настаивает на том, что полипропиленовые трубы хуже чугунных. Исключено обвинение о предварительном сговоре группы лиц. Справка о рыночной стоимостиполипропиленовых труб ООО «Центр экспертизы, оценки и консалтинга «САМПАД», которой оперировало следствие, в том числе в момент возбуждения уголовного дела и заключения подозреваемых под стражу, оказалась не соответствующей закону об оценочной деятельности, в чём сама же организация официально расписалась. В ответ на запросы следователя, суда и адвокатов в компании, заявлявшие цены на трубы ниже контрактных (на что в своих заключениях ссылался эксперт оценивая якобы рыночную стоимость полипропиленовых труб производства Сербии), признали свои объявления маркетинговыми ходами: в действительности такой продукции у них в наличии нет и никогда не было, информация о ценах была размещена с целью продвижения сайта и не являлась публичной офертой.
Защита предоставила документальные доказательства легального характера замены труб. Согласование было юридически прозрачным, зафиксированным в контрактах, утверждённых в рамках закона. Суду представили первичные бухгалтерские документы, показывающие фактические затраты на приобретение труб, все расчеты были безналичные. Защита недоумевает, в связи с чем обвинение игнорирует данные о фактических затратах на приобретение труб. Адвокаты настаивают, что вместо ущерба для бюджета муниципалитет получил экономию средств, а качество полипропиленовых труб выше (прокуратура даже сама отказалось от обвинений в этой части). К слову, решение о замене было принято после того, как проектный вариант чугунной трубы был снят с производства (есть официальный ответ завода) и было получено согласование о применении полипропиленовых труб от эксплуатирующей организации, организации-разработчика проекта и собственно заказчика МКУ «УКС».
Было бы совсем непонятно, за что судят представителей муниципального заказчика и подрядчика, если бы не показания двух засекреченных свидетелей под псевдонимами «Суворов» и «Иванов», внезапно появившихся в материалах дела под конец следствия. На них держалось всё обвинение. Именно оттуда были тезисы о сговоре и хищениях. Сам по себе статус тайных свидетелей нетипичен для банальных хозяйственных споров. Обвиняемые не тянут на мафиози, и непонятно, почему в данном случае нужно считать, будто открытое участие свидетелей в процессе угрожает их жизни. Зато засекречивание позволяет людям, давшим нужные следствию показания, избежать публичных допросов.
Так, свидетель «Суворов» в суде даже не появился, в связи с чем его показания, если и были даны на следствии, то уже в суде без его личного присутствия не играют никакую роль, а вот свидетеля «Иванова» суд заслушал. В прениях Бекетов и Егошин заявили о том, что подозревают в исполнении роли «Иванова» сотрудницу МКУ УКС Елену Косикову. По словам Бекетова, она могла дать показания под давлением. Как бы то ни было, защита считает показания «Иванова» заведомо ложными, а значит, история может быть квалифицирована как ложный донос. Засекреченный свидетель под псевдонимом «Иванов» в суде пояснил, что ему никто не угрожал, лично не при каком сговоре он не присутствовал, источник своей осведомленности о якобы противоправных действиях подсудимых не назвал. Защита считает такие показания недопустимыми. В истории с бердским коллектором подсудимые не видят, в чём их преступление — это вновь прозвучало в прениях. Нет ни признания вины, ни показаний друг против друга.
Обвиняемые считают своё дело сфабрикованным и в случае обвинительного приговора намерены идти с жалобами до высшей инстанции (для обжалования незаконных арестов это помогло). Бывает, что подобные истории становятся предметом серьёзных разбирательств. Так, осенью прошлого года бывший прокурор Новосибирска Денис Ференец и экс-начальник управления по надзору за соблюдением федерального законодательства облпрокуратуры Александра Аверина сами оказались в СИЗО по обвинению в ложном доносе и участии в фабрикации дела, как вменяет им следствие.
Замена труб в рамках исполнения инфраструктурных проектов в последние годы происходит довольно часто. Но правоохранительные органы возбуждаются не всегда. Громкий пример — уголовное дело против работников новосибирского МУП «Горводоканал» о мошенничестве при строительстве коллектора в Ленинском районе. Работники МУП «Горводоканала» приняли вместо новых труб бывшие в употреблении, а так же оплатили иные материалы, не соответствующие проекту и смете — по сметной цене. Все фигуранты получили реальные сроки: подрядчик признал вину и дал показания против работников МУП. Дело было построено на очевидном нарушении.
В 2020 году ЦДЖ рассказывал о примерах замены проектных труб на крупнейших новосибирских стройках. Первый связан с коллектором возле новой спортивной арены, строящейся к молодёжному чемпионату мира по хоккею 2023 года. Проектом занимается МУП «УЗСПТС». Второй пример — замена проектных труб при выносе коммуникаций для строительства Центрального моста и развязок, которым занимается Группа «ВИС». В обоих случаях речь про отход от проектной и сметной документации, утверждённой Главгосэкспертизой. И в обоих случаях замена проведена на упрощённые, более дешёвые трубы. И в каждом случае сметная стоимость либо цена договора (концессионного соглашения) при этом осталась неизменной, а цена якобы аналогичных труб и иных материаловв отчетных финансовых документах многократно завышена по отношению к их реальной рыночной либо фактической стоимости, что, по идее, может провоцировать вопросы правоохранительных органов.
Ключевое в замене проектно-сметных материалов — не сама замена одного материала на другой, как таковая, и не процедура замены через различные согласования или иные манипуляции, а именно стоимость материалов, которая при такой замене уже не может быть сметной или околосметной, а должна быть фактической в соответствии с рынком. То есть, разница между сметной и фактической либо рыночной стоимостью может считаться уже не прибылью подрядчика, а хищением.
По результатам процесса в деле по Бердскому коллектору практика подобных претензий может быть поставлена на поток — или же это дело будет вызывать ещё больше вопросов, но уже по поводу мотива обвинения. По ходу процесса Михайленко заявлял о заказном характере дела, как инструмента недобросовестной конкурентной борьбы. Обстоятельства дела, включая аресты, впоследствии признанные незаконными, и ставку на «тайных свидетелей», провоцируют очевидные вопросы.